В общем, воть. Моя группа, буду рада, если зайдёте)) #scribere@foxindometae
- Ах ты… Ёжики лохматые!
Шуршание какого-то мусора в углу резко прекратилось. Домовой, совсем молоденький, только-только от мамки да папки съехавший, с испугом отпрянул к освещённому люку ведущему вниз, в жилую часть дома. Опасливо вытянул шею, присмотрелся.
-Эй, ты! Уходи отсюда, моя это территория!
Взъерошившись для вида, он зажал в лапках-ручках большую метлу и опасливо приблизился. Несмотря на всё хорохорство домового, голос его, и так по природе писклявый, звенел чистейшим фальцетом.
-Слышишь, ты?!
Запальчиво подпрыгивая на одном месте, что бы казаться большим и грозным, домовой одним ударом черенка метлы, раскидал часть тряпья и мягкой обивки от старых кресел с той большой груды, где предположительно прятался противник. На него с искреннейшим испугом уставилась пара глаз, жёлтые, крупные, светящиеся в темноте. Домовой в изумлении шарахнулся в сторону. Глаза зажмурились, явно ожидая нападения. Кхекнув, и половчее перехватив метлу домашний помощник попытался присмотреться к существу внимательнее. Почесал в затылке, смущённо кашлянул.
-Эй, ты, как там тебя.. Ёжики лохматые! Вылезай. Трогать не буду.
Впервые он чувствовал себя таким значимым и устрашающим, обычно-то это ему прятаться надо было. Чувство что его кто-то боится, опьяняло, и заставляло с гордостью выпячивать хиленькую, заросшую мягкой серой шёрсткой грудь.
Глаза открылись вновь, доказывая, что их владелец вполне себе разумное существо. Затем гора мягкого тряпья зашевелилась. То, что домовой принял за кучу хлама, оказалось огромным (по его меркам) существом, обтрёпанная одежда стародавних времён, глаза светящиеся, словно старые фонари, и грузная, смущённо сгорбленная фигура мужчины. Домовой, едва завидев размеры существа, сразу растерял свой напыщенный вид, и немного заикаясь, произнёс:
-Кто же ж ты такой-то.. А?
Мужчина, по крайней мере, то, что когда то им было, с грустью что-то промычал, показывая, что к речи не приспособлен. Затем немного неловко сделал пару шагов и показал в какой-то угол, заваленный разным мусором. Потыкал в него пальцем и снова попытался что-то промычать. Домовой, опасливо поглядывая на нового знакомца, подошёл к этому углу, разворошил черенком мусор, но ничего особенного не нашёл и с недоумением пожал плечами.
-Ты помнишь только чердак, да? Мне рассказывали, так бывает.
Мужчина неистово замычал, и в мгновение ока оказался не дальше шага от домового. Икнув с испугу, тот шарахнулся в сторону, что-то пискнул неразборчиво и кинулся к светящемуся проёму люка. На ходу уже крикнул слова прощания. Существо же только грустно, тяжело вздохнуло и отвернулось к окну. Именно оно долгое время было его единственной отдушиной.
Со временем домовой перестал пугаться размеров Жильца на чердаке, как он его про себя окрестил. Теперь, в простом мычании, домовой мог распознать различные эмоции, на которые новый знакомец был, оказывается, ну очень щедр. На удивление, несмотря на весь свой устрашающий облик, Жилец оказался очень ласковым и добрым существом.
Летом, когда весь чердак заполоняли летучие мыши, он старался ходить аккуратнее, чтобы не задеть головой спящих животных, приручал и гладил голубей, а когда забегали мальчишки, случайно закинув сюда мяч, всегда сидел тише воды, ниже травы, с любопытством наблюдая за детьми. Боязнь напугать, обидеть или сделать плохо, чётко прослеживались во всей его натуре, и домовой часто не мог понять, как это в первую встречу умудрился его испугаться.
Обычно Жилец был всегда в приветливом, хорошем настроении, радовался визитам, но в последнее время, с приходом осени, он всё чаще вздыхал и смотрел в окно. А на все вопросы, отвечал однообразным "уум". Что это значит, домовой пока так и не понял, но именно сегодня решил вытянуть из друга ответ.
-Ну вот скажи мне, ёжики лохматые, вот что, что ты там видишь? Ну, многоэтажки, напротив дом старый, наш, я тебя уверяю, снаружи также выглядит.
Домовой вскарабкался ему на спину, а оттуда на подоконник, весь запорошенный трухой и сухими листьями. Всмотрелся в Жильца. Глаза его, светящиеся желтоватым, с тоской вперились в противоположный дом, точнее в такое же чердачное окно, лишь кое-где тронутое тленом и разрухой. Сощурившись, и сильно-сильно вглядевшись, до рези в глазах, домовой сумел рассмотреть какой-то белёсый блик за стеклом, и что-то похожее на вазу на подоконнике. Вытерев заслезившиеся глаза, домовой с удивлением посмотрел на Жильца, неловко кашлянул и приглушенно, почти шёпотом спросил:
-Там… Это… Она, да?
Жилец лишь грустно вздохнул, отвернулся и пошёл в свой угол, на свою лежанку, мягкую словно пух, пусть и сделанную из мусора. Домовой ещё немного постоял возле окна, всматриваясь, словно ожидая увидеть ту загадочную незнакомку, что сумела тронуть такое огромное и доброе сердце. Затем отвернулся и пошлёпал к другу.
-Ну, так... Сходил бы, ёжики лохматые, - домовой неопределённо развел руками и добавил. - К ней.
Жилец резко вскочил, и оживлённо мыча и жестикулируя, попытался объяснить, что он бы хотел, но он вон какой страшный, и боится напугать, навредить, да и она его даже не знает, и вообще... "Выговорившись" Жилец снова рухнул на свою лежанку, с тоской всматриваясь в открытое окошко. Домовой присвистнул, присел поближе и снова заговорил.
-Ну, может ночью, а? Никто и не заметит. Или, я могу сходить и ей что-нибудь от тебя передать? А? - домовой с надеждой заглянул в глаза друга, ожидая хоть какого-то шевеления.
Жилец сначала с интересом приоткрыл глаза, обвёл свой чердак внимательным взором, привстал и тихонечко, на удивление неслышно прошёл в дальний угол, что-то прошуршал и вернулся, неся на ладошке что-то маленькое и тускло поблёскивающее. Домовой скептично хмыкнул, но взял в лапки находку. Брошка, если отмыть да почистить, возможно, даже золотая. На пробу покусав клычком узорчик, домовой довольно поцокал языком и со всем напором попытался убедить Жильца, что его даме сердца сей подарок точно придётся по душе.
Этим же вечером домовой по проводам перебрался на чужой чердак, аккуратно пристроился у закрытого окна и постучал. Сначала всё было тихо, но домовой не сдавался и постучал ещё раз, так же деликатно, но уже громче. Створка медленно отворилась, ненамного, только чтобы домовой мог протиснуться вовнутрь. Он опасливо обернулся, заметил внимательный и нетерпеливый взгляд своего Жильца и юркнул сквозь открытое окно чердака.
Свет, приглушённый, но всё же свет, от самой настоящей лампы. Это настолько поразило домового, что он даже не сразу обратил внимание на саму хозяйку жилища, ведь Жилец на его памяти был абсолютно равнодушен к тому, есть ли свет или его нет. Кроме лампы, комната поражала своим порядком. Нет, конечно, пыль была и здесь, но никакого хлама, мусора и прочего, вещи пусть и старые, но целые. И даже кровать есть!
Домовой настолько ушёл в себя, что не сразу обратил внимание на ненавязчивое мягкое прикосновение к локтю. Тогда он опомнился, и неловко кашлянув, повернулся.
Дама мило улыбнулась, и, поправив платье, с ожиданием уставилась на гостя. Немного запавшие глазницы, густые, кое-где спутанные волосы с вкраплениями сухих трав и цветов, глаза светящиеся так же, как и у Жильца, но совершенно другим цветом. Зелёным, искристым и очень нежным. Дама приняла такое откровенное разглядывание, как комплимент и с улыбкой поклонилась, затем достала бирку из складок платья. Пеньковая петелька верёвочки и разлинованная картонка, с именем - Лютеция. Снизу приписка, корявыми, расплывающимися буквами, сделанными простым карандашом - Лютик. Домовой улыбнулся.
-А у нас, знаете ли.. непринято в именах ходить, ежики лохматые, - он смущённо поковырял ногой ветхое дерево пола - считается, что только муж и жена друг другу имена давать могут. Вот..
Домовой спохватился, начал усиленно рыться по карманам и складкам, и ,наконец, найдя то, что нужно, откашлялся и низко поклонившись произнёс:
-Мой друг, очень доброй, но скромной души.. ээ .. существо, очень хочет преподнести вам свой подарок, но очень стесняется, поэтому я, как посол, дарю вам вот это. Да, вроде всё сказал..
Домовой, под конец всё-таки стушевавшись, на вытянутых лапках передал Лютику брошку. Белый, красивый цветок в золотых и серебряных завитках и листиках, сиял металлом словно новый. Домовой украдкой потёр натруженные за день лапки, и с довольной улыбкой смотрел, как Лютик восхищённо крутит подарок то так, то эдак. Затем, словно опомнившись, она забегала по чердаку, отыскивая что-то, понятное только ей. Наконец остановилась, и с довольной улыбкой протянула букетик сухих полевых цветов. Домовой поблагодарил и ответил, что обязательно передаст дар лично в руки. Лютеция смущённо потупилась и приколола брошь к платью, повертелась, словно спрашивая: "Ну как? Хороша?". Домовой одобрительно покивал и, не смея больше задерживать даму, выскользнул в окно вместе с подарком.
Уже на родном чердаке, явно оживившийся Жилец едва не вручную вытряс все подробности встречи, а в несчастный букетик вцепился так, что чуть не раздавил от радости. После этого домовой почти что каждый день подрабатывал курьером между двумя чердаками, обмен безделушками, какими-то личными, памятными вещами, домовой научился переводить и рассказывать, о чём хотели сообщить друг другу эти два существа.
Оказалось, Лютик заприметила Жильца гораздо раньше, чем он сам узнал о её существовании, заприметила, но, так как не придумала способа пообщаться, то и не делала попыток. Лишь, когда он сам начал за ней подглядывать, она по-настоящему к нему присмотрелась. Домовой не мог набегаться то в одном, то в другом направлении, и в итоге посоветовал открыть окна и общаться вживую, знаками. Уж они-то друг друга должны понять! Как оказалось, нет. Это только домовой оказался таким полиглотом, что ему легко дались оба языка, а вот Лютику и Жильцу, ещё долго пришлось изучать такой своеобразный общий язык жестов.
Весной, власти решили сравнять соседский дом с землёй, и встал ребром вопрос о переселении. Несмотря на заваленность мусором, и всяким хламом, дом Жильца был более крепким и молодым в сравнении с домом Лютеции. И в одну из ночей, собралась операция по переходу маленького, но такого страшного и опасного промежутка между двумя домами. Домовой заранее подсуетился и выкрутил все лампочки, освещающие именно этот промежуток дороги. Заодно и двери открыл настежь, чтобы не мешались.
Итак, вот он, час, которого все они так ждали. Влюблённые до этого видели друг друга только в окошко, и домовой не мог ручаться за адекватность реакции своего друга, поэтому решил страховать сверху, с проводов. Жилец, скукожившись настолько, насколько мог, постарался слиться с землёй воедино и быстрыми, бесшумными перебежками в мгновение ока добрался до дома своей возлюбленной. Сделав пару шагов по скрипучей лестнице, он с грохотом провалился вниз, благо недалеко, с трудом вынул ногу из деревянных щепок и поломанных досок, и, высунувшись на улицу, тихо провыл своему домовому. Тот спустился, обозрел ситуацию и буркнув короткое: "Жди", исчез наверху.
Лютеция уже тихой белой тенью спускалась вниз, стараясь не привлекать к себе внимания. Завидев домового, она оживилась и немного ускорила шаг. Тот быстро и тихо описал ей всю проблему, и тут же поспешил вниз. Она за ним.
Встреча двух влюблённых получилась немного не такая, какую они хотели. На последнем пролёте, под худенькой, изящной фигуркой дерево проломилось, и Лютик, и пискнуть не успела, как провалилась. Успев зацепиться за край дерева рукой, она содрала кожу с пальцев, не удержалась и ухнула вниз. Где её тут же ловко поймал Жилец.
Жёлтые глаза напротив зелёных.
Идиллию двух влюблённых прервал домовой с писклявым воплем: "Шухер!". Жилец, уже не скрываясь, так и поскакал с Лютецией на руках к себе на чердак.
А домовой с тех пор подумывает взять себе кличку - Купидон. Имена иметь нельзя, но ведь про клички никто ничего не говорил!
