Ожившие сказки
— Так... Это, ну... Ты норм, да? — Шкет тянул гнусавым ломающимся голосом и тревожно осматривался вокруг. Я кивнул.
— Нормально, нормально.
— Я... пошёл?
Шкет не скрывая радости сделал пару шагов назад.
— Иди.
Шорох гальки под ногами и только его и видели.
Из проёма старого бомбоубежища потянуло сыростью и сладким запахом разложения. Наверняка, крыса или ещё кто-то сдох. Я поморщился гадливо.
В нашем городе есть маленький секрет, который знает каждый подросток. Этот секрет передо мной. Арка из бетона, раскрошившегося от времени, в глубине красные и синие лампы, раскрашенные прилипшим полиэтиленом. Раньше тут постоянно тусовались торчки, сейчас уже давно нет, всех разогнали. А лампы вот они, щелкнуть тумблером и загораются. Всё-таки учреждение, какое-никакое. Дворники иногда наведываются, следят.
Я привалился спиной к распахнутой железной двери и медленно достал сигареты. Ночь укутала в теплую сырость набережную и черные громадины катеров. Спят, работяги.
Не сказать, что это действительно секрет. Скорее одна большая тайна передающаяся от ребёнка к ребёнку. Мне её рассказал тихим таинственным шёпотом один друг уже очень и очень давно. Он так забавно махал руками, пытаясь сделать рассказ таинственнее и ужаснее. Не сказать, что это у него получилось.
Городская легенда завернутая в завесу из капающей с потолка воды и таинственного красного света откуда-то из глубины. Глупая история, если быть честным. Нужно шаг за шагом пройти весь путь до самого низа, и подняться наверх живым. Тогда тебе будет то ли сопутствовать удача, то ли женишься по любви, то ли ещё что-то такое же заманчивое и малоинформативное.
Я растёр бычок о стену и швырнул его в кусты. В кармане тяжёлым объёмистым свертком покоился кусочек зеркала. Обломок, конечно, где бы мне найти целое. Шкет и так из сил выбился, чтобы достать мне всего лишь этот один кусок. Обычные зеркала тут не помогут, заговоренное нужно. А какая ведьма согласится помогать? Их итак-то осталось на весь город три старухи, и один подросток.
Снова закурил и медленно, вальяжно шагнул в глубину тьмы. Шаг. Шаг. Ещё шаг, второй, третий. Лампы мигают в сырости, дышать становится холодно и быстро замерзает самый кончик носа. Я недовольно щурюсь, затягиваясь.
Граффити рисунки, оккультные, как дети думают, символы, кошмарные ужасы, фигуры из мрака, клыкастые и когтистые. Скука. Настоящие чудовища не на стенах, им вообще на всё это материальное глубоко до фонаря. Они не здесь, они — там.
Шаг за шагом, вниз, к самому дну.
На кой мне это нужно? Я и сам толком не совсем понимаю. Мне заплатили, я и действую. Мадам не любит ждать, она любит отдавать распоряжения. Вообще, нас в конторе всего четверо. Обрубок — мастер заломать кому-нибудь руку или выбить зуб вместе с челюстью, мрачный тип. Шкет — этот может достать что угодно и откуда угодно, пронырливая крыска. Мадам — находит заказы, договаривается об оплате, и вообще старается сделать нам жизнь ярче и красочнее. И я. Пушечное мясо.
А что, меня не жалко. Фраза ещё эта — заживает как на собаке. В моём случае, как на волке, да и то, в полнолуние, но Мадам это отчего-то совсем не волнует.
Где-то над ухом зашуршала крыса, но я даже головы не поднял. Есть такой интересный момент — пока не обратил внимание на что-то... неестественное, оно тебя и не трогает. Всё просто. Не видишь ты, не видят тебя.
Сигарета почти дотлела, начиная резать нюх запахом тлеющего фильтра. Гадость. Сдохнуть от сигарет — нет, не получится, но вот забить нос, чтобы всякие паранормальщины своим могильным духом не отвлекали, это я да. Только тем и спасаемся.
Лампочки остались где-то позади и началась черная мгла. А ведь спускаться мне ещё очень и очень далеко. Захотелось тоскливо взвыть.
Чтобы там в нашем городке не говорили, а это не бомбоубежище. Точнее, оно было им, но лишь краткий момент своего существования. Гораздо раньше здесь были норники, эдакие забавные существа, утягивающие особенно любопытных к себе под землю. Любили они всего две вещи — копать и жрать. Затем их пожгли, а норы переоформили под разные человеческие нужды. Со временем эти тоннели расползлись огромным муравейным серпантином под всем городом. Но мне, благо, нужно не вширь, а вглубь. Сравнительно, это гораздо ближе.
Чиркнула спичка. В её свете прямо перед моим лицом вспыхнула перекошенная от злости рожа женщины в обносках. Сердце подскочило к горлу, глаза заволокло пеленой частичного оборота, дыхание участилось, но я медленно, как и хотел, прикурил следующую сигарету, забивая запах прогнившей плоти привычным табаком с ментолом. Капсула в фильтре хрустнула под моими зубами.
Шаг вперёд.
Существо заскрежетало зубами, но послушно отодвинулось. Мрачно захотелось выругаться. А что, если нервные клетки не восстанавливаются, а? Даже у оборотней есть чувства, так-то! Точно прибавку к зарплате потребую, с такими-то гостями из другого мира.
Фонарик включать не стал, слетятся же, гады, на свет. Уворачивайся потом. Глаза перестроились от адреналина и теперь прекрасно давали понять, где я и куда следует топать. И хотелось бы иметь выбор, да вот только вариантов-то нет. Один путь, — под землю.
Лестница скрипнула ржавыми сочленениями, но выдержала мой вес.
Вниз, вниз, старательно не обращая внимания на мелькающие то тут, то там тени. Светящихся глаз, конечно, не было, но огромные проплывающие мимо клыки и без глаз нервируют.
"Это будет просто прогулка! Они ведь безопасные."
Мадам умеет врать с милой улыбочкой. Зараза.
Безопасные, ага. Да я тут поседею раньше, чем выйду. Никакая зарплата не поможет. Вообще, иномирцы и правда безопасные. Пока не установишь с ними контакт, зрительный или звуковой. Не тронь — не завоняет, как мудро говорили мои предки.
Проявляются редко, сидят тихо, до тех пор, пока с людьми не повстречаются. По сути, они всего лишь тени, отображения настоящих существ находящихся за барьером. Только человеческое любопытство может его сломать, или не человеческое, тут уж как пойдёт.
Последняя ступень и вот я по колено в воде. Класс.
Зашибись просто.
Медленно осматриваю комнатёнку. На первый взгляд, спускаться больше некуда. Да и воняет здесь зазеркальщиками, как мы их называем, сильнее всего. Морщусь гадливо, аж передёргивает. Поспешно прикуриваю, от табака и ментола становится легче.
Под потолком толпами шевелятся существа. Большие и не очень, но все как один — злые и неприветливые, а ещё очень и очень голодные. Иные к нам, почему-то не заглядывают.
Вздыхаю тяжело и лезу в карман за зеркалом. Осторожно вынимаю, разворачиваю к себе задней стенкой и снимаю белое покрывало. Иномирцы не реагируют.
Ну же, идиоты, я вам дверь домой самолично принёс, вот в этих вот руках!
Тьфу.
Мгновение раздумываю, передвигаю одним движением сигарету в уголок рта и громким, поставленным голосом декламирую:
— Смерть не в силах людей разлучить навек
И захлопнуть за ними дверцу.
Разве может уйти человек,
Если он остаётся в сердце?
Как они заверещали! Были бы волчьи уши, точно прижал бы, а так только поднял зеркало-проход повыше и зажмурился от греха. Всем своим существом почувствовал, как воняющие падалью существа ломанулись в открытую дверь. Осколок в руках так и рвался, так и рвался, я его едва не раскрошил, пытаясь удержать на месте.
Но довольно быстро визг прекратился. Я осторожно приподнял голову, осмотрелся. Помещение как помещение. Мокро, конечно, но уже ничего не шевелится.
Передвинул сигарету в другой уголок рта.
— Эдуард Асадов!
Тишина.
Ещё немного подождал, вдруг кто припозднился.
— 1991 год!
И тут слышу — шорох, ну я осколок повыше и опять зажмурился. Вот честное слово, судя по тому весу, с каким меня едва не вдавило в пол, в проход упорно лез целый вагонный состав, не меньше. Но и он запихнулся благополучно.
Прислушался к тишине, и, наконец, завернул зеркало обратно в тряпку. Ну что ж, можно и домой. Я свой гонорар отработал честно.
Где-то у самого верха затрезвонил мобильник. Я аж подпрыгнул.
— Шкет, да ты охренел! Я же сказал, нельзя мне технику с собой брать. А если бы ты позвонил раньше, чем я их всех по домам отправил? Да от меня бы и пятнышка не осталось, растащили бы на витамины.
— Ой, да не зуди. В следующий раз беззвучку врубай. Или, наконец, начни носить наушники, как я предлагал.
— Да иди...
— Не заводись. Выходи пока, я машинку подгоню. У нас не один такой рассадник, оказывается. На другой стороне муравейника тоже толпа зазеркальщиков кучкуется. Отбой.
И отключился.
Я чертыхнулся, но поспешил наверх. Наружность встретила теплым запахом ночи, ласковым ветром и мягким плеском реки. Изумительно.
А не соврала городская легенда, и правда чувствую себя то ли счастливчиком, то ли удачливым женихом, то ли настоящим богачом, стоило только выбраться на поверхность. С самого дна. Шаг за шагом.
